Фукуяма дает России шанс

[evstifeev]

По роду своей научной работы приходиться довольно много читать, и особенно меня интересуют идеи насчет грядущего мирового порядка. Вот делюсь -  новый опус Фрэнсиса Фукуямы.
Автор "Конца истории" в последствии как мыслитель, конечно, оказался несколько слабее своей идеи начала 90-х годов.
Сегодня Фукуяма критикует сам себя, неоконов и особенно, Кейгана. Последний в своей книге "Конец мечтам, возвращение истории", прямо полемизирует с Фукуямой.
В  статье  Фукуяма пытается доказать, что нет никакого противостояния между демократиями и автократиями, а главное - это как будут распределены ресурсы в будущем мире. У России, кстати, в этом мире много шансов стать супердержавой.

Действительно ли наступила эпоха диктаторов?

Действительно ли мы вступаем в эпоху диктаторов? Конечно, заманчиво думать так после наблюдения недавнего избиения Грузии Россией. Это вторжение ясно отмечает новую фазу в мировой политике, но это - ошибка думать, что будущее принадлежит российской сильной личности Владимир Путину и его поддерживающим его деспотам.

Я особенно заинтересован в попытке понять форму нового международного состояния, потому что в 1989 я написал «Конец Истории», в  котором утверждал, что либеральные идеи окончательно одержали победу в результате Холодной войны. Но сегодня, американское господство в мировой системе уменьшается; Россия и Китай предлагают себя как модели, хвастаясь комбинацией авторитаризма и модернизации, которая предлагает ясный вызов либеральной демократии. У них, кажется, есть много имитаторов.

 

Хотя генерал Первез Мушараф наконец согласился на прошлой неделе уйти в отставку с поста президента Пакистана, страна в общем-то с 1999 года управлялась  диктаторски. В Зимбабве Роберт Мугабе отказывается уступить дорогу несмотря на то, что потерпел поражение на выборах. В Латинской Америке демократические свободы разрушаются популистами, демократически избранными президентами, такими, например,  как Уго Чавес. Взяв все это вместе, различные авторы предположили, что мы теперь являемся свидетелями возвращения к Холодной войне, возвращения истории или, как минимум, возвращения к миру 19-ого столетия сталкивающихся великих держав.

Не так быстро. Мы, конечно, двигаемся в то, что уже было названо «постамериканским» миром. Но в то время как хулиганы могут все еще творить свои делишки, у демократии и капитализма все еще нет никаких реальных конкурентов. Поверхностные исторические аналогии с более ранними эрами подразумевают, что «авторитарное правительство» представляет ясный и определенный тип режима - агрессивный за границей, ужасный дома и неизбежно опасный для мирового порядка. Фактически, сегодняшние авторитарные правительства имеют немного общего, сохраняя в целом нехватку демократических  институтов. Только у немногих есть комбинация мускул, единства и идей, требуемых для того, чтобы действительно доминировать над глобальной системой, и ни один не мечтает о победе над глобальной экономикой.

Есть большое различие между теми государствами, которые управляются сильной властью и последовательны, и теми, которые  слабы, некомпетентны или коррумпированны. Мушараф был в состоянии управлять Пакистаном в течение почти десятилетия только потому, что пакистанская армия, его основа поддержки, является самым эффективным институтом в государстве, которое без этого бы развалилось. Зимбабве находится в еще более худшем состоянии,  с Мугабе во главе и ужасающим экономическим крахом.

Сегодняшние диктаторы могут также оказаться удивительно слабыми, когда дело доходит до идей и идеологий. Нацистская Германия, Советский Союз и маоистский Китай были особенно опасны, потому что они были основаны на сильных идеях с потенциально универсальным посланием, вот почему мы находим советское оружие и советников таких местах как Никарагуа и Ангола. Но этот вид идеологического  тирана больше не присутствует на мировой арене.

Несмотря на недавние авторитарные авансы, либеральная демократия остается самым сильным, наиболее широко привлекательной идеей. Большинство диктаторов, включая Путина и Чавеса, все еще чувствуют, что они должны соответствовать принятым в мире ритуалам демократии, даже если они изменяют их суть. Даже Ху Дзинтао чувствовал себя вынужденным говорить о демократии на открытии Олимпийских Игр в Пекине. И Мушараф показал себя достаточным демократом, чтобы позволить себе уйти с поста под угрозой импичмента.

Если сегодняшние диктаторы желают кланяться демократии, они стремятся поклоняться и капитализму. Трудно понять, как мы можем входить в новую Холодную войну, когда Китай и Россия с удовольствием приняли капитализм, как одну из сторон в содружестве капитализма и демократии. (Mao и Сталин, в отличие от этого, преследовали пагубную экономическую политику близкую к автаркии). Руководство китайской Коммунистической партии признает, что его легитимность зависит и основано на длительном головокружительном росте. В России экономическая мотивация для того, чтобы принять капитализм является намного более личным делом: Путин и большая часть российской элиты извлекли чрезвычайную выгоду из контроля над природными ресурсами  и другими активами.

Единственный реальный конкурент демократии в царстве идей сегодня - радикальный исламизм. Действительно, одно из самых опасных этнических государств в мире сегодня - Иран, которым управляют экстремистские шиитские муллы. Но суннитский радикализм крайне неэффективен в том, чтобы фактически взять под свой контроль этническое государство, из-за его склонности пожирать его собственных потенциальных сторонников.

Вместо больших идей, Россию и Китай ведет национализм, который принимает весьма различные формы в каждой стране. Сегодняшняя Россия уже очень отличается от прежнего Советского Союза. Путина назвали современным царем, что намного ближе к реальности,  чем ошибочные сравнения со Сталиным или Гитлером. Царская Россия была великой державой с ограниченными амбициями, которая стала интегрированным членом европейской государственной системы 18-ых и 19-ых столетий, как раз когда она сокрушила слабые государства на своих границах и лишила своих граждан  свобод. Именно в этом направлении, которое я предполагаю, будет развиваться постпутинская Россия.

Национализм Китая, гордом показанный  на Олимпийских Играх, намного более сложен. Китайцы хотят уважение за то, что спасли от нищеты сотни миллионов граждан в прошлом поколении. Но мы еще не знаем, как это национальная гордость отразится на внешней политике.

Проблема Китая сегодня, в отличие от имперских времен, состоит в том, что у него нет хорошо и ясно сформулированного смысла того, что страна представляет в большем мире. Так называемый Пекинский Консенсус,  который смешивает авторитарное правительство с рыночной экономикой, популярен во многих развивающихся странах, и с серьезным основанием: согласно в соответствии с пекинскими правилами, национальные лидеры могут только заниматься коммерцией и делать деньги, не задумываясь о демократии и правах человека.

Просто смешивать Китай в с другими диктатурами в мире не имеет никакого смысла. Но для всех усиление Китая, его система  не является  серьезным вызовом живущим и побеждающим идеям Соединенных Штатов.

Все это делает наш мир и более безопасным, и более опасным. Это более безопасно, потому что личный интерес великих держав очень привязан к полному процветанию мировой экономики, ограничивая их желание раскачивать лодку. Но это более опасно, потому что капиталистические диктаторы могут стать намного более богатыми и от этого более сильными, чем их коммунистические двойники.

И если экономическая рациональность не превосходит политические устремления  (как это часто было в прошлом), системная взаимозависимость означает, что страдать будут все.

Мы не должны также позволять предположениям об авторитарном всплеске отвлекать нас от критической проблемы, которая действительно сформирует следующую эру в мировой политике, а именно: будет ли прибыль от экономической деятельности отвечать уровню глобальных запросов на такие предметы первой необходимости как нефть, пища и вода.

Если этого не будет, то мы войдем в мир, гораздо более похожий на игру с нулевой суммой, в котором выгода одной страны будет потерей для другой страны. Мирный, демократический глобальный порядок будет намного более трудно достижимым при таких обстоятельствах: экономический рост будет зависеть больше от простой власти и географических особенностей,  чем от хороших институтов. И возрастающая глобальная инфляция показывает, что мы уже идем по пути к такому миру.

 

.

Comments

[allanrannu.livejournal.com]

Даже стыдно за философа - сплошной поток неверных предпосылок и ещё более неверных крайне заидеологизированных интерпретаций фатов, такое впору ангажированным журналистам писать, да и с фактами "преподобный Френсис" не дружит

[evstifeev.livejournal.com]

Не соглашусь насчет сплошного потока неверностей. Они, безусловно, есть. И их много. Но есть и интересные мысли.
Например про отсутствие достойной альтернативы либеральной демократии. Не так глупо. Ведь и нам приходиться вертеться и придумывать всякие "суверенные демократии".