evstifeev | Пора на кладбище

(Памяти N и наших общих лет жизни)

Прогуливаясь пешком по местам обитания живых людей иной раз поражаюсь условиям нашего существования. Вот и сегодня по траурной необходимости забрел в какие-то дебри города Владимира, с автобазами, мастерскими, сарями, разнообразными жилыми постройками первой половины двадцатого века, то есть двухэтажными кирпичными домами вокруг одного небольшого грязного панельного дома, символизирующего модернизационные сверхусилия советского государства конца 60-х годов.
Хоронили средних лет мужчину, 51 год, собрались родственники, близкие, суровые мужчины с работы, простые механики и слесаря. Человек 20, не больше. Дорога вдоль дома разбита. Щебень и песок обильно лежат почему-то по краям, а не в ямах. Июньская зелень буйствет и рвется наружу сквозь остатки асфальта, колышется и развивается, безуспешно пытаясь закрыть собой пыльное и грязноватое пространство.
N жил жизнью обычного человека. Еще в эпоху Советского Союза стал сварщиком, работал, женился, заимел двух дочерей. Выпивал. В нулевые много. В целом был очень скромным, добрым и сентиментальным человеком. Даже мягким, очень мягким. И как это часто бывает со кромными и мягкими людьми в наших краях, в пьяном виде преображался, выливаю все накопленные обиды, разочарования и унижения на близких людей, а в последние годы вообще много безобразничал, доставляя семье немало непрятностей. Пару месяцев назад пить почти перестал. И вот, получив обширный инфаркт, скончался. Его провожали в последний путь в том же пыльном и грустном мире, в котором он и жил. Единственное отличие - теперь стало гораздо больше автомобилей, на которых приехало большинство участников церемонии. Для машин вокруг дома использовалась территория газонов. Бывших газонов. Где-то газоны были отвоеваны у природы с помощью лопаты и щебня, а где-то парковки легли прямо на густое многотравье средней полосы России. Люди группировались вокруг своих машин, негромко переговаривались, о погоде ("повезло нам с погодой, дождя хотя бы нет сегодня"), о тех же машинах, которые теперь есть у всех, и это, конечно, хорошо, о себе, о своих болезнях, обо всем, в общем, кроме главного.
Все ожидали минуты прощания.
Эта минута прошла буднично, почти привычно, со слезами членов семьи, плачем и причитаниями вдовы, с молчаливым скорбным участием всех остальных, без речей, митингов и прочего, нарушающего это безмолвие и спокойствие .
Где-то рядом гудела автомойка, слышался нестихающий шум федеральной трассы, за кустами проглядывал большой заросший овраг, а работники ритуального агенства поторапливали прощающихся, мол, все, достаточно, вам пора на кладбище.
.