Тюрьма, и так-то недалеко бытовавшая от нашей повседневности, теперь оказывается совсем близко. Разрезает мирную в общем реальность тревожными новостными клиньями, вторгается в свободную жизнь судьбами уже многих знакомых и незнакомых людей.
Тюрьмы стало больше. Может быть, не фактически, но медийно, символически - точно. Тюрьма выросла, разрослась до значимой, видимой величины. Ее видно, о ней говорят, пишут, ее боятся. Тюрьма стала политическим фактором. Дела, суды, посадки, освобождение, досрочное освобождение - все это уже вполне политические новости. В этом смысле (в других - не берусь судить), общественная атмосфера стала ближе ко второй половине 30-х, чем ко второй половине 80-х.
Именно в 30-е годы, общество бывших политкаторжан и ссыльных издавало специальный журнал -
Каторга и ссылка.

Правда, к середине 30-х, когда уже формировались массовые отряды советских политкаторжан, это общество было разогнано. Потому что, видимо, тюрьма и ссылка из историко-архивного феномена стали важной частью советского общества.
Ну и мы, видать, недалеко ушли.
.